с 2 Глава 1 - У вас очень мило,- говорит последняя покоренная мною красотка, переступив порог нашего дома. У девицы есть все, что надо. Она высокая, у нее чудесные глаза, если рассматривать их по отдельности (левый не теряет из виду синюю линию Вогезов, а правый внимательно наблюдает за портом Бреста), шикарные волосы, формы, превращающие руку мужчины в суповую ложку, и настолько чувственные губы, что, едва завидев их, ее губная помада сама вылезает из тюбика. В общем, представляете, да? Ее зовут Ирэн, и она на пять лет моложе меня... Я подцепил эту очаровательницу в поезде (что является хорошей приметой), когда возвращался с Дордони. Моя славная матушка Фелиси и я, ее единственный и любимый сын, поехали туда отдохнуть пару недель у тети Розы, маминой сводной сестры, чей муж Альфонс работает там егерем. Вообще-то мы должны были провести там месяц, но я быстро устал от "Зеленой нежности вечеров над Дордонью". Хлорофилл я терплю только в ограниченных количествах. К тому же Альфонс немного нудноват. Он уже всех заколебал рассказами о своих подвигах в первую мировую, фотографиями того времени, которыми забит весь чердак: Пуанкаре пожимает ему руку; Жоффр прикалывает ему на грудь Военный крест; его рана в ногу и медсестра из госпиталя в Шалон-сюр-Сон, с которой у него была интрижка. Я выслушиваю это уже тысячу лет и все с одними и теми же деталями, с одними и теми же подмигиваниями. Это становилось невыносимым, тем более что дожди зарядили, как в Лондоне. Альфонс под дождем - это настоящий ад. Поэтому однажды утром я звякнул Берюрье и попросил его срочно послать мне телеграмму, будто бы вызывающую меня в Париж для ведения важного расследования. Думаю, Фелиси я этим не обманул. Кто хочет провести мою маму, должен встать спозаранку. Но она вела себя так, будто все нормально, и присоединила свои сожаления к тем, что выражали Роза и Альфонс. В поезде, увозившем меня в Париж, я был счастлив, как школьник на каникулах. Настоящий отдых начинался только сейчас. В одном купе со мной ехала Ирэн. Строгий вид, сдержанные манеры. Не Софи Лорен, но я за ней приударил. После двух недель безделья я был готов ухаживать хоть за козой. Двести километров я наталкивался на сдержанность, а потом в вагоне-ресторане метрдотеля осенила отличная идея вылить ей за корсаж баночку беарнского соуса. Ничто так не способствует установлению дружеских отношений, как беарнский соус. Руководство операцией я взял на себя: моя салфетка, графин воды, разнос первой степени, учиненный неловкому. Если бы вы меня видели, сударыни, то уже никогда не ели бы беарнский соус, не имея меня соседом. Лед был растоплен. Я угостил ее своим вином, а она меня своим. После десерта я предложил ей Куантро". Короче, когда мы возвращались в наше купе, поезд как нельзя более кстати заехал в туннель и я подарил Ирэн мой фирменный поцелуй взасос в гармошке" между вагонами. Это был первый раз, когда ей это делали в аккордеоне. Музыкально-железнодорожный антураж ей очень понравился, и она не рассердилась, даже когда из-за несвоевременно дернувшегося состава я в следующий раз поцеловал воздух. Правда, чтобы извиниться, я сразу же начал делать ей специальный массаж. Короче, когда поезд наконец выбрался из туннеля, мы увидели, что зажаты между дверцей вагона и брюхом полковника, к стэку которого Ирэн лихорадочно прижималась в темноте, называя толстяка дорогой". Она ехала в Париж в первый раз и радовалась путешествию. Поскольку никто ее не ждал, ночевать ей было негде, время было позднее, а наш домик пустовал, я предложил приютить ее. После недолгих жеманничаний с претензией на хорошие манеры она согласилась. - У вас правда очень мило,- повторяет она.- Вы занимаетесь бизнесом? ~ Почти,- отвечаю я, не особо распространяясь. Я веду ее на второй этаж, заново перестроенный после начавшегося у нас пожара, и открываю дверь моей спальни. - Вы будете спать здесь! - говорю. - А вы? - волнуется Ирэн. - Я тоже,- не моргнув глазом успокаиваю я ее. - Это неразумно,- воркует она. - Почему? - возмущаюсь я.- Горячая вода тут есть, мягкий матрас тоже. Мисс Провинция смеется смехом из комической оперы. Именно в это время происходит невинное на первый взгляд событие: звонит телефон. Принимая во внимание поздний час, этот звонок меня тревожит. - Вы не собираетесь снимать трубку?- удивляется Ирэн. Именно над этим вопросом я и ломаю себе голову, Кто это может быть? Мама? Старик? Приятель? Я решаю, что это мама хочет убедиться, что я хорошо доехал, и беру трубку. Не угадал: это Старик. - Слава богу!- кричит он. Строго между нами, лично я не вижу причин славить создателя. Если бы я прислушался к моему внутреннему голосу, то выбросил бы телефон в помойное ведро и продолжил бы увлекательный диалог с Ирэн. Но вы же меня знаете: долг прежде всего. Вместо того чтобы прислушиваться к своим низменным инстинктам, я слушаю своего начальника, говорящего следующее: - Я позвонил вам на всякий случай, мой дорогой Сан-Антонио, хотя прекрасно знаю, что вы в отпуске. С одним моим другом, известным издателем месье Пти-Литтре, произошло нечто крайне необычное. Представьте себе, что во время вечера, который он организовал в своем особняке в Нейи, две трети гостей почувствовали себя плохо. - Может, лангусты попались несвежие?- предполагаю я с горечью, вполне понятной любому, кто не является полным идиотом. Лысого мое замечание не веселит. - Это гораздо серьезнее, чем пищевое отравление, мой милый. Пти-Литтре один из немногих присутствующих, кто не почувствовал эти симптомы. Перепугавшись, он позвонил мне. Он крайне расстроен. - Ему повезло, что это не желудочное расстройство,- не удерживаюсь я, чтобы не сиронизировать снова. Старик продолжает излагать: - Как вы понимаете, он не захотел заявлять в полицию... Его гости принадлежат к парижскому высшему обществу и... Ну разумеется, разве же могут заниматься этими персонами жалкие легавые из районного комиссариата. - Я прошу вас в плане чисто дружеской услуги съездить туда посмотреть, в чем дело. Это ж надо! Ну спасибо за подарочек! Вас бы так! Я проклинаю Старика, его нахальных друзей и мою идиотскую привычку снимать трубку телефона, если он звонит посреди ночи ~ Я съезжу, господин директор. Он дает мне адрес Пти-Литтре. - Как только узнаете что-нибудь новое, звоните мне! - Ясно. Я кладу трубку на рычаг и поворачиваюсь к Ирэн. - Вы уходите?- бормочет она, сникнув от разочарования. - Да, нужно срочно заключить важную сделку. - В такое время! - Один наш крупный клиент вылетает утром в Рио и до отлета хочет сделать заказ на сто двадцать миллиардов долларов. Так что я бегу к нему с нашим каталогом. Ирэн кивает. Она понимает. - А что вы продаете? - Аппараты для производства ветра,- объясняю я.- Вы пока ложитесь баиньки, а я скоро вернусь. Я надеваю синюю шляпу вместо помявшейся во время путешествия кепки и бегу выводить из гаража мою МГ". Двадцать минут спустя с приезжаю к Пти-Литтре. Издатель живет в домике, сильно смахивающем на Версальский дворец. В общем, это не то жилище, где будешь делать пи-пи на лестничной площадке! В нем три этажа, внутренний двор обсажен полувековыми деревьями, крыльцо чуть пошире, чем сцена дворца Шайо, а в сравнении с кованой железной решеткой его ворот Ворота Станислава в Нанси кажутся плетеной корзинкой для бутылок. Моего приезда ждут с нетерпением, которое мне льстит Едва я открываю дверцу моей тачки, как к ней подскакивает лакей в белой куртке и с черной "бабочкой". - Господин комиссар Сан-Антонио?- спрашивает он - Совершенно верно,- отвечаю я, чтобы показать, что умею не сморкаться в занавески, когда нахожусь в светском обществе. - Месье ждет вас в холле. Я поднимаюсь но ступенькам из каррарского мрамора и вхожу в холл гигантских размеров. Месье Пти-Литтре я нахожу сидящим в кресле эпохи Луи Тринадцатого. Его лицо мне знакомо, потому что он действительно очень известный человек... В нем всего около метра тридцати пяти росту, верхушка черепа лысая, что также не делает его выше. Ему лет пятьдесят, на носу толстые очки; у него голубые глаза навыкате и тонкий голос евнуха, рассказывающего анекдоты о сексе. Он выскакивает из кресла, как зубная паста из тюбика, когда на него наступишь ногой, и бросается ко мне. - Леон Пти-Литтре,- представляется он, протягивая мне обе руки, перчатки для которых, судя по их размеру, покупает в женском отделе. Я смотрю на маленького человечка, которого в его кругу прозвали карлик Леон. - Комиссар Сан-Антонио,- отвечаю. Я пожимаю его пальчики и жду объяснений. - Это невероятно!- говорит он.- Совершенно невероятно! Прошу вас следовать за мной. Мне это делать легко, потому что его шажки не превышают двадцати пяти сантиметров. Пти-Литтре приводит меня в большой салон. Там меня ждет ошеломляющее зрелище. Человек двадцать в вечерних туалетах лежат на диванах и на полу. Они слабо шевелятся, тихо вскрикивая или посмеиваясь. Кажется, они не страдают, но все без сознания... Дамы, изнемогая, стонут. Их вечерние платья задрались до подбородка. - Просто немыслимо, да?- говорит мне издатель. Я должен признаться, что впервые вижу подобное. Пять или шесть гостей избежали бойни. Они с озабоченными минами стоят в центре огромной комнаты и тихо переговариваются. - Надо вызвать врача,- говорю. - Я уже позвонил профессору Бальдетру. Он приедет с минуты на минуту. Я наклоняюсь к типу, валяющемуся под столом, раскинув крестом руки. Он единственный в белом смокинге. - Это дворецкий,- предупреждает меня Пти-Литтре. Я ощупываю грудь лежащего. Сердце бьется равномерно, хотя и несколько учащенно. Веки у него дрожат и иногда приподнимаются, открывая безжизненные белые глаза. - Безумие, да?- спрашивает меня Пти-Литтре: Я соглашаюсь. Скажу честно, ребята, я уже не жалею, что меня потревожили. Такой спектакль стоит того, чтобы на него посмотреть. - Как это началось?- спрашиваю. Карлик вытирает свой кукольный лоб шелковым платочком. - Ужин прошел нормально. Атмосфера была великолепной. Мы перешли в салон. И вдруг через некоторое время присутствующий здесь генерал Гландю... Он показывает мне на толстого старика с огромными ноздрями. Ему Следовало бы скорее сказать отсутствующий здесь"... - ...присутствующий здесь генерал Гландю, сидевший в кресле, стал громко вздыхать. Мы спросили, что с ним. Он ответил бессвязно. Когда мы собрались позвать врача, решив, что у него случился инсульт, принцесса де ла Ротюрьер с громкими криками рухнула на пол... За ней, один за другим, последовали остальные лица, которых вы здесь видите... Ужасно, правда? - Вы сами ничего не почувствовали? - Нет, как, впрочем, и присутствующие здесь мои друзья. Он показывает на группу гостей, стоящих с откровенно неодобрительным видом. Деревянные лица, враждебная тишина. Приключение их не забавляет. Им нужно сохранять репутацию, и они чувствуют, что ступили на скользкую дорожку. Возможно, завтра они станут добычей парижских газетчиков. - На первый взгляд,- говорю,- мне кажется, что те, кто почувствовал недомогание, съели нечто такое, к чему не прикасались вы и эти ваши гости. Пти-Литтре пожимает плечами. - Послушайте,- протестует он,- все ели все! - За столом да,- возражаю я,- а после? Я полагаю, вы подавали ликеры, шампанское... Он снимает очки, и его маленькое треугольное лицо гаснет, как витрина магазина в семь вечера. - Верно, об этом я не подумал... Я продолжаю мое рассуждение: - Нужно установить, что пили заболевшие и что остальные... Остальные, то есть здоровые, кивают с озабоченно-важным видом. В этот момент входит высокий худой месье с седеющими волосами. Чемоданчик из крокодиловой кожи в его руке сообщает мне, кто он. Это профессор Бальдетру. Малыш Пти-Литтре оставляет меня и подбегает к нему. - Ах, профессор, это невероятно! Спасибо, что пришли! Это какое-то безумие! Пока он объясняет, профессор Бальдетру осматривает лежащих. А я тем временем философствую. Какая же это глупость, говорю я себе, собираться, наряжаться, наводить красоту... и все для того, чтобы вместе пожрать. Профессор Бальдетру распрямляется. - Это, без сомнения, наркотик,- заявляет он. Пти-Литтре начинает кричать, как если бы в его типографии напечатали книгу из одних нечетных страниц. - Вы шутите, мой дорогой друг! В моем доме никогда не было и не будет наркотиков! - Я знаю что говорю,- сухо заявляет профессор. За этим следует напряженная тишина, которую нарушаю я: - Вы хотите сказать, господин профессор, что все они приняли наркотик? - Именно. Я прошу у Пти-Литтре разрешения воспользоваться телефоном и бегу звонить в контору. Я постепенно погружаюсь в рабочую атмосферу. - Патрон? - А, Сан-Антонио! Ну что? - Гости вашего друга проглотили наркотик. Вы можете срочно прислать парня из лаборатории? Фавье, например. Он не в отпуске? - Нет. Думаю, он сейчас у себя дома. - Спасибо. Я кладу трубку, прежде чем босс начал давать мне свои обычные наставления. Рядом стоит лакей и прислушивается. Я делаю ему знак подойти. - Скажите, старина, это вы подавали ликеры? - Да, вместе с Жюльеном...- И он добавляет: - Жюльен лежит вместе с дамами и господами! - Он зашибал? Лакей, молодой брюнет с выразительным лицом, пожимает плечами. - Бывало. - Я хочу сказать: он пил во время работы? - Я понял. Да, Жюльен иногда выпивает тайком ста-канчик... У него несчастье - ушла жена. - И что обычно он пьет? - Виски. Я киваю. - Месье Пти-Литтре тоже пьет виски? Мой собеседник не понимает этого сопоставления и несколько шокирован им. - Никогда. Месье выпивает немного вина за обедом, а в остальное время пьет только фруктовые соки. Я размышляю три секунды, потом благодарю его. - Прекрасно. Вернувшись в салон, я нахожу профессора Бальдетру сидящим в кресле со стаканом виски в руке и дающим уцелевшим урок по наркологии. Он мне говорит, что сейчас приедут скорые и отвезут всех в его клинику. Я, соглашаясь, киваю. - А пока, дамы и господа,- говорю,- я бы хотел знать, что вы пили после ужина. Вы, мадам? - Кофе,- воркует толстуха, по мере возможностей маскирующая зоб под бриллиантовым ожерельем. - И все? - Все. - Вы, мадам? - Шампанское с апельсиновым соком,- отвечает мне элегантная особа. - А месье? Длинный очкарик с орденской ленточкой произносит тоном, более холодным, чем взгляд змеи: - Шампанское! - Вы, месье? Тип с небольшой бородкой меряет меня полным ненависти взглядом, прежде чем ответить: - Виски. Я подпрыгиваю. - Вы уверены? - Простите,- возмущается он,- я пока еще помню, что делаю... Нас прерывает профессор Бальдетру. Он корчится в своем кресле и стонет. - Господи, он тоже! - хнычет Пти-Литтре. Стакан эскулапа еще стоит на низком столике. Я беру его и принюхиваюсь. Это скотч. - Кто ему налил?- ору я. - Он сам,- бормочет издатель,- пока вы звонили... Признаюсь, я не подумал... Я замечаю рядом со стаканом бутылку. - Он налил отсюда? - Да. Я поворачиваюсь к бородатому. - А вы, месье? - Нет,- отвечает он.- Я пью только Хейг с пятью звездочками. Скромные запросы! Звоню лакею. Он является очень быстро, потому что стоял за дверью, прижавшись ухом к замочной скважине. - Скажите,- спрашиваю я, показывая ему бутылку,- во время вечера вы подавали это виски? - Да, месье. - О'кей, спасибо. Я сую палец в горлышко, переворачиваю бутылку, потом вытаскиваю палец и осторожно касаюсь кончиком языка. В чем, в чем, а в скотче я разбираюсь. Надеюсь, вы в этом не сомневаетесь? У этого виски странный привкус. Ошибки быть не может: вот источник беды. Это Мак-Геррел". Blended and botteled by Daphne Mac Herrel, Scotland- уточняет этикетка. Не очень известная марка. Я говорю об этом Пти-Литтре, который розовеет от смущения за своими иллюминаторами. Он оправдывается в глазах еще здоровых гостей, озабоченный, как бы не показаться в их глазах ничего не понимающим лопухом: -Этот скотч мне подарил один мой хороший друг, который употребляет только его. Он утверждает, что это самая лучшая марка. - Сколько он вам его дал? - Шесть бутылок. - Где остальные?- спрашиваю я слугу. - Одна пуста,- сообщает он,- эта начата, а остальные четыре целые, еще не распечатанные. - Отлично, заверните. Я возьму их с собой. Тут является еще не совсем проснувшийся Фавье. Его рыжие волосы горят в свете люстр. Он моргает глазами и потирает щеки, на которых выросла маисового цвета щетина. Я отвожу его в сторону. - Деликатное дело, малыш: драма в высшем обществе. Рыжий показывает мне на неподвижно лежащую публику: - Чего это с ними? - Это мне скажешь ты. Сделай анализ содержимого этой бутылки и еще четырех, которые тебе передаст лакей. Я скоро присоединюсь к тебе в лаборатории. Действуй быстро. Он послушно исполняет приказ. 'Фавье хороший парень. Всегда готов, никогда не выражает недовольства. Начинается тарарам: прилетели четыре скорые" Пти-Литтре поплохело. Он понимает, что замять скандал будет невероятно трудно. Двадцать носилок - это что-то. Светский прием превращается в железнодорожную катастрофу. Весь квартал собирается перед его особняком. Мне становится его жаль. - Распространите слух, будто произошла утечка газа, что и стало причиной недомогания этих людей. Он жмет мое запястье (выше локтя ему вообще не дотянуться). - О, спасибо! Газ! Ну конечно, газ! - Назовите мне имя друга, подарившего вам те шесть бутылок виски. Его восторги враз исчезают. -Что вы себе вообразили! Этот человек вне всяких подозрений. - Вы Тоже вне всяких подозрений, месье Пти-Литтре, однако это удивительное происшествие случилось в вашем доме. - Это верно,- соглашается карлик. - Итак? Он с сожалением шепчет: - Это месье Шарль Оливьери, крупный промышленник... - И живет он? - Авеню Анри Мартен, дом двести двенадцать. - Спасибо.
Глава 2 Фавье сидит один в бледном свете лаборатории. Его когда-то белый халат похож на палитру Ван Гога, глаза обведены темными кругами, жесты как у привидения. Когда я вхожу, он даже не поднимает голову, потому что узнал мои шаги, и только шепчет: - Сейчас будет готово, господин комиссар. Господин комиссар говорит "спасибо", берет стул и садится на него верхом. Я думаю о Ирэн, задающей храпака в моей кровати, о крохотном Пти-Литтре, который сейчас наверняка умирает от беспокойства в клинике профессора Бальдетру... о жизни. Забавно! Несколько часов назад я совершенно не знал этих людей, а сейчас они находятся в центре моих мыслей... Я никогда прежде не видел Ирэн и, рассуждая логически, никогда не должен выл встретить ее. Однако я крепко целовался с ней в вагоне поезда, а сейчас, когда рассуждаю, она спит у меня дома. Я слышал об издателе и некоторых его гостях, но они были для меня всего лишь именами. Из маленького транзистора тихо льется песня Азнавура. Фавье любит работать под музыку. Он заканчивает изучать образцы и делает шаг назад, как гурман отходит от стола, после того как поел. - Героин,- говорит он мне. - Рассказывай... - Точное содержание я сказать не могу, но в этом виски его очень много. - В какой бутылке? - Во всех пяти, что я принес. Я смотрю на него с легким удивлением. - Ты хочешь сказать, что он был и в нераспечатанных бутылках? - Во всех. Я замолкаю, и он не нарушает мое молчание. После секунды напряженной мыслительной деятельности я обращаюсь к нему с новым вопросом: - Пробки на нераспечатанных бутылках были нормальными или их уже открывали, а потом закрывали снова? Фавье улыбается и уходит в небольшой закуток. Слышу, он гремит бачками с гипосульфитом. Возвращается он с мокрой фотографией, которая изображает горлышко бутылки Мак-Геррел", увеличенное минимум в четыреста раз. - Когда я заметил, что наркотик есть и в полных бутылках, то сделал снимок пробки, прежде чем распечатать все - Браво, Фавье. Рыжий - добросовестный и инициативный полицейский. - Снимок позволяет убедиться, что это оригинальная, ненарушенная пробка. Я киваю. - Как думаешь, гости Пти-Литтре откинут копыта? - Вовсе нет. Они благополучно переварят героин. Посмотрят красивые сны, и все. - Ладно, постараемся взять с них пример. Отправляемся баиньки, парень. Мы выходим из конторы. Дежурный внизу отдает мне честь. - Как, господин комиссар, ваш отпуск уже закончился? - Мне кажется, да. А вам? Возвращаясь домой на моей маленькой МГ", я решаю посвятить остаток ночи счастью Ирэн. Я мысленно составляю список радостей, на которые она получит право. С девушкой, приехавшей из провинции, надо уметь их четко дозировать. Что вы скажете, например, о Савойском трубочисте , о Насмешливом венгерском языке и о Британском пальце ? По-моему, для первого раза неплохо. Я раздумываю, стоит ли добавлять к первым трем наименованиям четвертое, составившее мою славу,- Ронская отметина , как вдруг вздрагиваю. Чтобы вернуться в Сен-Клу, я поехал не через площадь Этуаль и Булонский лес, как обычно, а мимо дворца Шайо и авеню Анри Мартен. Сечете? На авеню Анри Мартен живет тип, подаривший Пти-Литтре виски с наркотиком. Если вы и после этого не поверите в мое шестое чувство, значит, у вас нет и обычных пяти. Я бросаю взгляд на наручные часы, потом на те, что на приборной доске. И те, и другие в согласии по одному пункту: сейчас два часа ночи. В такое время наносить визиты не принято, но мне все-таки очень хочется побеседовать с месье Оливьери. Мне кажется, с этим типом, если знать, как к нему подойти, должен получиться очень увлекательный разговор. Я как раз возле дома двести двенадцать. Остановив тачку, подхожу к воротам. Оливьери, как и карлик Леон, живет в собственном особняке, в котором не горит ни единого огонька. Нажимаю пальцем на кнопку звонка. Подождав секунду, нажимаю снова, но тут вижу, как осветилось окно сторожа. Железное жалюзи частично открывается, и недовольный тип спрашивает: - Чего надо? - Полиция,- просвещаю его я. Он колеблется. В наше время полно жулья, которое представляется полицией, а потом грабит вас. - Одну секунду! Тип исчезает в окошке, как кукушка, прокричавшая сколько надо. Проходит довольно много времени. Наконец я вижу у ворот массивный силуэт. Мужчина лет шестидесяти, сложенный, как борец, без радости рассматривает меня сквозь прутья. Он надел штаны, подтяжки не натянул, и они свисают у него по бокам... - У вас есть документы? - Вот. Он рассматривает мое удостоверение и сует в карман брюк свою пушку. - Что вы хотите? - Мне надо увидеть месье Оливьери. - Сейчас? - Это срочное дело. Я говорю кратко и четко. В таких случаях не следует упражняться в искусстве красноречия. - Ладно. Он открывает. - Я проведу вас ко мне. Я должен предупредить его слугу. Мы входим в своего рода караульное помещение- столовую, где стоит запах вареной капусты. Из соседней комнаты доносится встревоженный женский голос: - Эктор, он действительно легавый? - Заткнись!- отвечает сторож. Он подходит к телефонному аппарату, раздумывает и нажимает на кнопку. Загорается красная лампочка. Секунд через тридцать слышится щелчок. - Альбер?- спрашивает сторож. Тог, должно быть, отвечает через зевок, что да. - Скажи месье, что его хочет немедленно видеть полицейский. Не знаю, что отвечает лакей, но сторож, выслушав его, издает недобрый смешок. -Я не знаю,- говорит он и кладет трубку. Потом смотрит на меня и спрашивает:- Ничего серьезного? - Как сказать,- отвечаю. Я слышу шаги за дверью; она слегка приоткрывается, и я замечаю глаз и седую прядь над ним. Жене сторожа хочется узнать, как я выгляжу. Узнав это, она возвращается на супружеское ложе. В глубине души ваш Сан-А немного встревожен. Этот Оливьери, должно быть, большая шишка с обширными связями, и мой ночной визит ему наверняка не понравится. Так что мне скоро может стать жарко... Является лакей. Настоящий: в полосатом жилете и при всем прочем. Его взгляд еще немного мутноват со сна, а так он совершенно безупречен. Он меряет меня взглядом с высоты своего величия. - Это вы желаете видеть месье? - Я. - Сейчас два часа ночиЯ смотрю на часы и поправляю его: - Два с четвертью. Будьте любезны предупредить его о моем приходе. Эта уверенность производит на него впечатление - Хорошо. Прошу вас следовать за мной... Я знакомлюсь с еще одним гигантским холлом. Его стены обтянуты замшей, на полу шкуры белых медведей, стоят статуи, редкие растения и висит картина Пикассо, на мой взгляд, подлинник. Лакей указывает мне на банкетку, покрытую темно-синим бархатом. - Присядьте, я разбужу месье. И начинает подниматься по монументальной лестнице. Я жду, готовя аргументы для разговора. Если судить по осторожности слуги, Оливьери плохо спит и бывает зол сразу, как проснется. Слуга возвращается быстро. Он очень удивлен. - Месье нет в спальне,- говорит он. - Он не вернулся? - Он не уходил. - Где он был, когда вы закончили работу? - Моя жена (она горничная) и я ходили в кино, У нас сегодня выходной. - Где был ваш хозяин, когда вы уходили в кино? - В своем кабинете. - А когда вы вернулись? - Света нигде не было. Я решил, что он лег... - Он мог выйти? - Сторож нам бы сказал. - Может, он заснул в кабинете? Слуга с сомнением морщится, однако направляется к двустворчатой двери, находящейся в глубине холла. Он тихо стучит, открывает, включает свет. Его неподвижность и молчание мне все говорят. - Мертв?- спрашиваю я, подходя. Оливьери лежит на ковре на боку, одну руку поджал под себя, другую вытянул. В его правой руке пистолет с перламутровой рукояткой. Я подхожу и платком осторожно беру оружие из его руки. Нюхаю ствол: из этого пистолета давно не стреляли. Я вынимаю магазин и констатирую, что он полон маслин, готовых к употреблению. Кладу оружие на ковер и наклоняюсь над трупом. Месье Оливьери протянул ноги минимум три часа назад и сейчас холодный как лед. На виске у него синее пятно, а на шее явные следы удушения. На первый взгляд мне представляется, что преступление произошло следующим образом. Вечером к нему пришли поговорить двое. Они стали вести себя агрессивно и Оливьери велел им выметаться, угрожая своей пушкой. У одного из типов была дубинка, и он двинул хозяина по виску. А второй сжал промышленнику горло. Лакей Альберт начинает приходить в себя. - Вот это да,-бормочет он. -Это его пистолет?- спрашиваю я, показывая на элегантный шпалер с перламутровой рукояткой. Салонная игрушка. Как пресс-папье хороша, но если хочешь продырявить шкуру ближнему, то лучше взять автомат. - Да, это его пистолет. Он лежал в нижнем Ящике стола. Я рассматриваю мертвеца. Это крепкий мужчина лет пятидесяти с седеющими висками. На нем домашняя куртка из красного атласа с черными лацканами. Напоминает форму дрессировщика, но все равно здорово. - Месье Оливьери был женат? - Нет, десять лет назад он развелся. - Он жил один? - Время от времени его дочь приезжает пожить здесь недельку. - Любовницы? - Думаю, были, но не здесь. - Сходите за сторожем и его женой. Альбер торопится. Оставшись один, я начинаю проводить обычные поиски, но занимаюсь этим безо всякой надежды. Что-то мне подсказывает, что я здесь ничего не найду. В бюваре нет ни единой бумажки; В ящиках несколько ничего не говорящих предметов. Наверняка его рабочий кабинет находится в другом месте, а здесь он проверяет счета своих слуг или читает биржевой куре. Пепельницы пусты. В детективных романах полицейский обычно находит в них окурки. Так вот, в этот раз там ничего нет. На креслах и ковре тоже никаких следов. Оливьери задушили поясом его куртки. Толстая лента еще обмотана вокруг его шеи, как мерзкая змея, А вот и Эктор со своей мадам, испуганные новостью. -Ни к чему не прикасайтесь!-велю я. Жена Эктора маленькая толстая старушка с грудью, как у голубя. На носу у нее сидит великолепная волосатая бородавка, и она плачет, издавая свист, как воздух, выходящий из проколотой шины. - Пойдемте в холл,- решаю я и закрываю дверь. Я смотрю на троицу, и от вида этих физиономий мне хочется заржать. - Сколько здесь слуг? - Четверо,- отвечает Альбер.- Не хватает только моей жены. - Сходите за ней. Он выходит. - Вы кухарка?- спрашиваю я жену сторожа. - Да. -Я раньше был капралом жандармерии,- шепчет Эктор. Зачем это? Чтобы дать мне справку о своем высоком моральном облике? Или показать, что мы вроде бы коллеги и, принимая во внимание обстоятельства... - Вечером у месье Оливьери были гости, не так ли? - Нет, никого не было,- уверяет дуэт. - Но ведь не по телефону же его шлепнули! Сторож упрямо мотает головой. - Никто не звонил, никто не приходил. Или же он перелез через решетку, а вы заметили, какая она острая? - Здесь есть второй вход? - Черный. - Где он? - На задней стороне дома. Около кладовой. - Когда Альбер и его жена вернулись из кино, через какую дверь они вошли? - Через черный ход, естественно. Возвращаются те, о ком мы говорим. Горничная белобрысая женщина с лицом, усыпанным веснушками. Ома прячет в складках ночной рубашки свои груди в форме капли масла. - Это невозможно! Я не могу в это поверить,- говорит она.- Где он? Я хочу его увидеть! - Момент!- перебиваю ее я. Она спохватывается и здоровается со мной испуганным кивком. - Вы вышли через черный ход,- говорю.- Вы закрыли за собой дверь? - Естественно,- отвечает Альбер. - А ключ? - Ну... Его конопатая половина поднимает руку, как школьница, собирающаяся попросить разрешения сходить в туалет. - Да?- приглашаю я. - Я хотела вам сказать одну вещь: когда мы вернулись, дверь не была закрыта на ключ. Я ничего не сказала Альберу, чтобы он на меня не ругался, потому что подумала, что сама забыла запереть дверь, когда мы уходили. Но теперь я уверена, что это не так! Эта детка льет воду на мою мельницу. Я благодарю ее доброжелательной улыбкой, которая смущает ее до глубины души. Вечером Оливьери позвонили люди, с которыми он хотел встретиться тайно. Он впустил их через черный ход, чтобы не привлекать внимания сторожа и его жены. Визит закончился его смертью, а убийцы ушли тем же путем, но дверь за собой только захлопнули. - Прекрасно,- бормочет знаменитый Сан-Антонио,- давайте перейдем к следующей главе... Ваш хозяин был любителем виски, насколько я знаю? Они смотрят на меня, совершенно ошарашенные, поскольку мой вопрос в такой момент кажется им совершенно неуместным. - Да, точно,- отвечает наконец Альбер. - Откуда он получал виски? - Прямо с фабрики. У него был друг шотландец, поставлявший ему скотч. Мне кажется, он платил дешевле и считал, что эта марка лучше остальных. - Я хочу увидеть это виски. Альбер кивает, бесшумным шагом идет в салон и возвращается с едва начатой бутылкой Мак-Геррела". Я снимаю пробку и нюхаю виски. Это хорошее, без примесей. - Других нет? - Есть, в погребе... Нам привезли партию на прошлой неделе. - Кто? - Национальная компания железных дорог. - Ладно! Пошли в погреб. Эти люди понимают все меньше и меньше. В два часа ночи является полицейский, будит их, они обнаруживают, что хозяин убит, а он, не занимаясь убийством, расспрашивает их о виски... Согласитесь, что для лакеев этого многовато. Меня по-прежнему ведет длинный Альбер. Мы проходим в кладовку и спускаемся по каменной лестнице в подвал. В винном погребе со сводчатым потолком свежо, все аккуратно расставлено. Вдоль одной стены лежат почтенные бутылки в ящиках с этикетками. В глубине высятся ящики с шампанским и ликерами. Альбер замирает, как только что в кабинете, когда увидел, что его хозяин отбросил копыта. Он смотрит на меня с таким мучительным выражением, будто забыл орфографию своей фамилии. - Эй, Альбер, у вас что, головокружение? - Это немыслимо...- говорит он. - Что? - Недавно здесь стояли четыре ящика скотча, а сейчас они исчезли! Я хватаю его за руку: - Что вы говорите, барон? - Клянусь, это правда, господин комиссар. Я спускался сюда перед ужином за бутылкой бургундского, и они тут стояли... Вот здесь, видите? Здесь" пусто. На квадрате земли выделяются следы, оставленные тяжелыми ящиками, которые волокли. - Они были открыты? - Всего один. Месье Оливьери подарил шесть бутылок одному своему другу. - Месье Пти-Литтре, издателю? Зенки у шестерки становятся размером с тарелку. - Откуда вы знаете?- бормочет он. Я отвечаю ему загадочной улыбкой.
Глава 3 Четыре часа! Старик сидит в своем кабинете в зеленом свете лампы, безукоризненный, чисто выбритый, при галстуке. Он полон внимания. Я только что сделал ему полный отчет о происшедших событиях, и он задумчив. Есть от чего, - В общем,- резюмирует он,- этот Оливьери получил бутылки скотча, содержащего героин. Он об этом не знал, поскольку подарил несколько штук своему другу. Возможно, эти бутылки служат для контрабанды наркотиков? - Это очевидно. Те, кто их получали, должны были затем извлекать героин при помощи химических процессов, которые вам с радостью опишет Фавье. Возможно, выпаривая виски. Или, что также возможно, наркоманы пили виски таким, каким оно было, что усиливало действие наркотика. - Гениально,- соглашается Лысый, гладя свой кумпол. Наступает молчание. - Продолжим наши рассуждения,- решает Старик.- Эти ящики с "приправленным" виски были отправлены Оливьери по ошибке. - Контрабандисты заметили свою ошибку и захотели ее исправить. Дела для Оливьери обернулись плохо. Они его убили и завладели ящиками. В общем, дело несложное. - Эта история относится к компетенции Скотленд-Ярда,- с сожалением вздыхает Старик.- Утром я позвоню старшему инспектору Моррисону. Я смотрю на него, он на меня, все в самой глубокой тишине. Наконец я начинаю смеяться, как тип, который составил себе состояние, создав фабрику для производства рюкзаков для горбатых. - Что с вами?- удивляется Безволосый, стараясь сохранить серьезность. - Я думаю, патрон, что наши мысли параллельны, как два рельса... - То есть? Лысый уже улыбается. - То есть нам обоим хотелось бы ради престижа французской полиции довести расследование этого дела до конца и принести парням из Ярда решение в виде подарка, обвязанного трехцветной ленточкой. Босс встает, проходит по кабинету и кладет свою изящную руку (не могу назвать ее клешней) на мое мощное плечо. - Мы друг друга поняли!- говорит он.- Итак? - Итак, я совершу поездку в Шотландию,- отвечаю.- Вы этого хотите? - Да, мой дорогой друг. Но я вам рекомендую действовать с крайней осторожностью. Вы будете там находиться неофициально, совершенно неофициально. Старик всегда боится скандала. Он любит, чтобы мы совершали наши подвиги тихо и с достоинством. - Эта необычная контрабанда начинается с завода, где производят это виски, поскольку бутылки, содержащие героин, имеют ненарушенную оригинальную пробку. - Возможно... - Съездите туда Разоблачите преступников, раскройте все ходы и сообщите мне. Наши коллеги с того берега Ла-Манша слишком часто насмехаются над нами. - Я сделаю все возможное и невозможное. - Я знаю... Он придвигает к себе бутылку виски и внимательно всматривается в маленькую белую этикетку, приклеенную с обратной стороны. - Мак-Геррел производит дама,- говорит он.- Некая Хелен-Дафна Мак-Геррел, проживающая в Майбексайд-Ишикен возле ГлазгоЯ записываю имя дамы в записную книжку. Босс уже листает расписание авиарейсов. - Есть самолет компании Эр Франс на Глазго в семь двадцать две. Я велю забронировать вам место. - Два места,- поправляю я, Он хмурится, что составляет его единственное физическое упражнение за день. - Вы собираетесь взять с собой помощника? - Поскольку я не могу рассчитывать на помощь британской полиции в моем неофициальном задании, а помощь мне может понадобиться, мне нужен напарник. - Вы правы. Кого вы возьмете? Мои раздумья длятся недолго. - Берюрье. Четаем тут всё интересное
